Итак, первый бокал этого вина мы пьем… За перемены!

В двадцать лет я была, прямо скажем, не огонь. Это я сейчас огонь. А тогда я мучительно стеснялась себя, своей внешности, и своего стеснения тоже умудрялась стесняться! Я жила в мире книг, где у главных героев была плотно забитая авантюрами, странствиями и романами жизнь. Как и положено в 2007 году — я сидела на подоконнике с книжкой, какао и рыдала. Потому что за окном был сибирский город Братск, а не то, о чём писали в книжках. До сих я воспринимаю этот город, как нечто удушающее и топящее (Внимание! Удушающее и топящее только меня, потому что я знаю множество людей, которые прекрасно и весело умудряются там выживать). Я училась на третьем курсе в университете, где притворялись, что учат нас на преподавателей английского языка. И на третьем же курсе я пошла на танцы. К моему удивлению, у меня реально неплохо пошёл танец живота, я узнала, что я достаточно гибкая и мой живот натурально способен танцевать! Танцы наполняли мою жизнь дополнительным смыслом, и постепенно я становилась более уверенной в себе. Но очень постепенно.
И тут в эту жизнь ворвалась Ленка, студентка четвертого курса, которая отчаянно искала попутчиков, собутыльников, фолловеров, компаньонов для работы в анимации. Да-да, шёл 2007, телевизор настойчиво рассказывал россиянам про русских проституток в турецком рабстве, поэтому, когда я заикнулась при родителях, что хочу уехать поработать в Турцию — меня даже не восприняли всерьёз.
Да я и сама знатно боялась. Ленка, уже отпахавшая в этом «рабстве» полгода, рассказывала о той жизни, которая в корне отличалась от моей нынешней. Поэтому я начала заикаться о Турции при родителях все чаще и жалобнее. Мама была как кремень. Она не посылала меня на хер, только потому, что слишком хорошо для этого воспитана. Не помню, в какой момент и как мне удалось воздействовать на папу. Вероятно, бесконечным нытьем и истериками (я в Братске реально постоянно ныла и пребывала в истеричном состоянии). Но в один момент папа не выдержал, и рявкнул маме: «если хочет — пусть едет!»
И вот я стою на вокзале Анзёби, чтобы всего через три дня и четыре ночи оказаться в Москве. Откуда белый самолетик унесет меня в сказочную страну.

Изначально Ленка насобирала нас по институту довольно много, человек семь точно. Но на станции Анзёби стояло всего трое: я, Ленка и Валера. Валера вообще был достаточно известной личностью в нашем городе — он танцевал, успешно выступал и работал на местном телевидении. Сказать, что я робела в его присутствии — это ничего не сказать. Ленка и Валерка вообще всегда были такие живчики — шутники, я же тогда была как бесплатное приложение к журналу «Работница». Да, десять лет назад у меня ещё не было громогласного смеха, неистребимого желания веселиться и подкалывать собеседника.

Мы прилетели в Турцию в начале мая, и даже несколько дней мы пожили в отеле — чтобы отдохнуть перед началом работы.

Всё мне казалось волшебным, это были мои первые дни за границей России. В теплой стране. В стране с развитым сервисом. В стране, где воздух был настолько сладкий, что его хотелось пить. В стране, где ночное небо казалось ненастоящим — и звезды там смотрелись по-другому, и луна не с того краю, а дневное небо бессовестно упивалось своей безоблачностью и голубизной. Мы загорали, купались, вкусно ели, много ржали и вообще оголтело бросились в пучину наслаждений. Но отдых быстро подошёл к концу, и мы поехали в тот отель, где нам нужно было работать.

Мы прилетели в Турцию в начале мая, и даже несколько дней мы пожили в отеле — чтобы отдохнуть перед началом работы.

Всё мне казалось волшебным, это были мои первые дни за границей России. В теплой стране. В стране с развитым сервисом. В стране, где воздух был настолько сладкий, что его хотелось пить. В стране, где ночное небо казалось ненастоящим — и звезды там смотрелись по-другому, и луна не с того краю, а дневное небо бессовестно упивалось своей безоблачностью и голубизной. Мы загорали, купались, вкусно ели, много ржали и вообще оголтело бросились в пучину наслаждений. Но отдых быстро подошёл к концу, и мы поехали в тот отель, где нам нужно было работать.

Поэтому второй бокал нашего вина мы пьем… За отель Venezia Palace!

Да, мы работали в пятизвездочном лухари — отеле в Анталии, на побережии Аксу, который был архитектурно стилизован под Венецию. Аксу вообще славится креативными отелями — нашими соседями был Кремль Палас и Топкапы Палас. Топкапы — стилизован под турецкий дворец султанов, а кремль — ну тут понятно… Вот десять лет прошло, а я всё равно не могу понять, почему русские охотно ездили отдыхать в Кремль Палас — ну неужели им не хотелось местной экзотики?

Почему-то подобного вопроса по отношению к Venezia Palace у меня не возникало… Я влюбилась в него сразу и беззаветно. Первое время — пока был не сезон, мы жили прямо в номерах отеля, и мне, ребёнку из Сибири, это казалось пиком роскоши и мещанства. Но и этот период быстро кончился — нас всех переселили в ложман. Но о нём позже. Сначала об отеле. Мне очень хочется, чтобы весь этот текст читался моими глазами — той девятнадцатилетней, неискушенной, скромной девочки.

Отель воссоздает архитектуру площади Сан-Марко в Венеции. Воссоздает — но не претендует, что он — площадь Сан-Марко… Поэтому, когда я слышала очередной недовольный возглас очередного недовольного туриста: «Фууу, Венеция лучше…» Я думала: «Да чтож ты за дебил-то, прости господи? Естественно, Венеция лучше, это же стилизация, а не подлинник!»
Но вслух я с улыбкой поддакивала: да-да, вы совершенно правы. Но о моем лицемерии, и о том, как меня изменила эта работа, я тоже напишу позже…

Территория отеля огромная. Там и известная венецианская кампанила, и дворец дожей, и большие здания с номерами и бунгало на берегу, и бассейны с мостами, и детский клуб, и аква-горки. Дорога от сцены на одном краю территории, до пляжа занимала минут пятнадцать точно — да еще под палящим солнцем и +45, под чахлыми деревцами — иногда казалось, что идёшь по раскаленной пустыне, а изредка скользящие по песку большие вараны усугубляли это ощущение.

Фоток территории у меня мало. Сказать честно, фоток стого года работы у меня вообще почти нет. Меня можно простить, потому что фотать на тапок я не умею, а телефон у меня был нокия 6230, с камерой аж 1,3 мегапикселя! Потому почти все фото — от тех немногих туристов, которые любезно нам их прислали.

Итак, возвращаюсь к своему гипотетическому застолью!

Третий бокал я поднимаю … За ложман!

Когда я рассказывала о своей работе в анимации, конечно, я говорила, что жила в ложмане. Но обычно никто не знает, что это такое. Ложман — это домик для обслуживающего персонала. Так как обслуга чаще всего из других стран или из турецких деревень — на работу своим ходом никто не ездил, и все жили в одном доме, в комнатах по два-три человека. Да, мы так и жили втроём все это время. Наш ложман находился достаточно далеко за территорией отеля, и туда-обратно нас возил по расписанию автобус. Проспать на автобус было страшно — потому что пешим ходом идти около часа, по местности, не обезображенной жизнью. Реально, ложман стоял посреди чистого поля, где-то в турецкой глуши. И, конечно же, он не был похож на отель три звезды, где мы изначально отдыхали. И тем более он не был похож на пятизвездочные номера Венеции. Это был ложман. Вот как звучит это слово, так это место и выглядело. Комната, кровать, душ. В общем-то и всё. Но нас это мало смущало — мы приезжали в час ночи, стирали анимационную форму, мылись, и заваливались «спать». Вместо «спать» у нас перманентно выходило «ржать». Даже нет. «Ржать-ржать-ржать». Поэтому вместо пяти часов сна у нас обычно выходило часа три-четыре. И в таком ритме мы существовали несколько месяцев… На фото не наша комната ;)

Еще про ложман могу рассказать вот что. Насекомых на территории отеля травили. Травили качественными травилками, почти без запаха. И насекомых там реально было мало. Но ложман же мы помним — стоит посреди поля и он не для гостей, а для обслуживающего персонала: аниматоров и официантов (кстати, я не знаю, где жил остальной персонал отеля…) и кто там чего травить будет… Короче, если вечером ты имел глупость открыть окно, чтобы проветрить — то твоя белая простыня на кровати буквально через десять минут становится черной от налетевшей погани всех видов. Поэтому правило ложмана номер один: открывать окно только с выключенным светом. Один раз к нам залетел такой огромный жучара, что Ленка, увидев этого птеродактиля на нашей кровати, взвывая сиреной с русско-турецкими матами и телепортировалась в ванную комнату, закрыла дверь и оттуда тихонечно скулила, чтобы кто-нибудь расправился с монстром. Мне закрыться было уже негде, вероятно, Ленка боялась что жучара завладел моим телом и не пускала меня в ванную, хотя я тоже скреблась. Поэтому мне ничего не оставалось, как просто вжаться в стену, стать цвета стены, думать как стена. Валера оказался более крепким. Он как-то расправился с этим сатаной от насекомых. Как не помню — скорее всего, я была в обмороке от перенесенного ужаса.

А один раз, кажется в августе, в отеле тоже не успели потравить насекомых. И вот представляете, вечер, мы на сцене пляшем на мини-диско (детские танцы с ребятишками со всех стран). Тут я поворачиваю голову в сторону кулис… и моментально зарабатываю свой первый инфаркт. Потому что вся закрытая бордовая кулиса сцены плотно облеплена мотыльками размером… с мою ладонь! Я вам клянусь, я видела всю работу их пищеварительного тракта сквозь полупрозрачную кожицу брюха! Дети были в восторге. Они смачно давили этих мутантов, и совали нам под нос трупы с вылезшими кишками. Короче, веселуха!

Четвертый бокал я хочу выпить … За мою команду!

Божечки, как же мне всегда в жизни везёт. Мы работали с потрясающими людьми. Кроме хореографа этой команды, все мои грузины — и девочки и мальчики вызывали только восторг и обожание.

Во-первых, мальчишки были чертовски хороши! Ах, какие горячие мужики были в команде, куда смотрели мои глаза?! Ну конечно, они смотрели на них, и я их всех любила нежной, братской любовью. А во-вторых, они все действительно были неплохими танцорами. Да, я-то начала танцевать танец живота меньше года назад и просто физически не дотягивала до их уровня.

Меня ставили только в одно вечернее шоу — по мюзиклу Алладин. Были разные программы, которые я уже не помню, но я в них вроде и не танцевала — только помогала ребятам переодеваться, разбиралась с реквизитом и т. д. Хореограф меня вообще недолюбливала — я была слишком зажатая и слишком толстая. Толку от меня было меньше, чем от остальных. Иногда, на сборных шоу — где были и актерские сценки, и игры со зрителями и танцы — мне дозволяли на сцене сольно танцевать восток. Но в основном я на сцене появлялась редко — далеко не во всех танцах, и далеко не во всех скетчах.

Я раздавала поджопные подушки зрителям перед выступлениями, и собирала их после выступления. А еще я мыла сцену! И чтобы совсем ощутить степень моей скромности/неизбалованности/придурковатости: иногда я мыла сцену, и замирала с мыслью: неужели это со мной? Неужели я смогла уехать из глухой Сибири, и теперь я стою на сцене в крутом отеле Турции? Пусть со шваброй, но ведь я смогла это сделать!
Да, тогда для меня это было невероятное достижение.

Кстати, про мою команду: мы, к сожалению, за эти десять лет растеряли все связи. Я не общаюсь ни с кем — ни с Леной-Валерой, ни с грузинами. Почему-то эти люди, которые по-прежнему очень любимы мной, совершенно выпали из моей жизни. Но так случается, да. И я думаю даже они меня помнят совершенно другой, но все они способствовали тому, как я менялась в дальнейшем.

А еще я помню, где-то месяц с нами работали две русские девчонки — из Красноярска. Как они попали в команду, и почему рано ушли — я не помню. Кажется, для них это было по фану, обе из обеспеченных семей, они работали чисто для удовольствия, поэтому так строго следовать правилам работы они и не намеревались. В отличие от нас. Мы все очень не хотели быть депортированными из страны за нелегальную работу. И да, мы работали нелегально и каждые два месяца вылетали в Россию, чтобы обновить визу. И если для нас, русских, зарплаты хватало чисто на ништяки, и на покупку билетов обратно, то для грузин зарплата казалась весьма солидной — и они еще умудрялись посылать эти 200-300 долларов домой, родителям или оставленным в Грузии детям. Средний возраст грузинской команды был около 30 лет. Молодняка у нас было немного. И если мы уехали из Братска на 4 месяца, то они работали по полгода — весь туристический сезон, и им поэтому оплачивали билеты на самолет, а нам нет.

А еще я помню, где-то месяц с нами работали две русские девчонки — из Красноярска. Как они попали в команду, и почему рано ушли — я не помню. Кажется, для них это было по фану, обе из обеспеченных семей, они работали чисто для удовольствия, поэтому так строго следовать правилам работы они и не намеревались. В отличие от нас. Мы все очень не хотели быть депортированными из страны за нелегальную работу. И да, мы работали нелегально и каждые два месяца вылетали в Россию, чтобы обновить визу. И если для нас, русских, зарплаты хватало чисто на ништяки, и на покупку билетов обратно, то для грузин зарплата казалась весьма солидной — и они еще умудрялись посылать эти 200-300 долларов домой, родителям или оставленным в Грузии детям. Средний возраст грузинской команды был около 30 лет. Молодняка у нас было немного. И если мы уехали из Братска на 4 месяца, то они работали по полгода — весь туристический сезон, и им поэтому оплачивали билеты на самолет, а нам нет.

На шестом бокале я хочу рассказать, в чём же заключалась наша работа в целом.

Аниматоры делились на спорт аниматоров и детских. Первые днём работали со взрослыми — вели спортивные и игровые мероприятия, а детские аниматоры, соответственно, работали с детьми в мини-клубе.
Те, кто отдыхал в отелях Турции, а это весьма солидный шмат населения России, знают, что такое аниматоры. Вы их все видели со стороны. И со стороны такая жизнь кажется сплошным отдыхом и расслабоном, да? Согласна, это не работа шахтёра. Но это достаточно тяжелая в эмоциональном плане работа. У тебя может быть плохое настроение, плохое самочувствие — но шесть дней в неделю, 16 часов в сутки ты должен, ты обязан быть веселым, радостным и слегка сумасшедшим. Улыбка — это как рабочая униформа на лице. Наверное, это вообще лучшее, что осталось у меня от этой работы. Я просто привыкла улыбаться много и часто, знакомым и незнакомым, я ЗНАЮ, как мощно это работает. Улыбка — это лучшее оружие. Оружие настоящего хиппи — она помогает решать самые сложные вопросы, конфликты, нравиться людям и т. д. и т. п.

Так вот. Так как к спорту я почти не имела отношения — я работала в мини-клубе. Это я сейчас детей не люблю. А тогда я сама была как ребёнок — и могла целыми днями играть с ними во всякую дичь.

Наше утро начиналось с митинга, где шеф анимации раскидывал задания на день. Спорт-аниматоры вели танцевальные и спортивные занятия, зарядку, боччу, стрельбу из лука, еще что-то, а мы отправлялись в мини-клуб, где у нас был свой распорядок занятий: мы могли разукрашивать макароны, играть в карты уно, готовить пиццу или печеньки с детьми — на каждый день новая программа. Обе наши утренние программы — и взрослая и детская обычно заканчивались у главного бассейна: мы приводили детей, спорт-аниматоры пытались отодрать растекшихся по жаре туристов от лежаков, и станцевать Клубный Танец. По идее у каждого отеля свой клубный танец: своя песня и движения. Но на деле Sebe Allah Y`e играла и играет в подавляющем большинстве отелей Турции как клубный танец. Не знаю, почему она была столь популярной. Уж больно она спокойная и даже нудная. И танцевать мы её должны были как минимум два раза в день. Каждый день на протяжении четырех месяцев. Любить эту песню и «два притопа три прихлопа» получается только спустя десять лет. Никогда не забуду, как где-то на третьем месяце работы мы в очередной раз танцевали утром у бассейна — и Гио, грузин, вместо этого «себеалла е, себеалла» на тот же мотив пел «заебало все, заебало». Что полностью соответствовало внутреннему ощущению каждого аниматора.

После клубного танца и всех мероприятий со взрослыми и детьми, у нас наступало условно свободное время. Мы могли пойти: или обедать, или загорать, или спать. Первые месяцы все выбирают пляж. Потом выбирают обед. И под конец анимационного срока — сон. Объясняю почему. В Турцию ты приезжаешь белый-белый, совсем бэлый. Беленький, как буханочка свежего хлеба, как свежевыпавший снежок. И целыми днями ты ходишь в анимационной майке и шортах — это обязательная униформа. А вечером ты выступаешь на сцене в разных нарядах. И у тебя не может быть знаменитого рабского загара — черные ручки-ножки и белое пузико и спинка. Загар нужно было выравнивать — и на это у нас было только полтора часа в самый солнцепёк, когда все туристы с пляжа трусливо сбегали. Когда ты приблизительно за месяц всё-таки выровнял загар — ты ходишь на обед. Кстати, вы думаете, что ходить в ресторан вместе с туристами это сплошной каеф и удовольствие? Кукиш вам. Это полноценные 25 (максмум!) минут работы. Ты не можешь взять еду, и сесть один или с другими аниматорами. Ты берешь еду и садишься к гостям. И за эти 20 — 25 минут ты должен успеть и поесть, и поговорить с ними. Что, звучит не сильно стрёмно? А вы попробуйте каждый день несколько месяцев подряд брать еду в ресторане и садиться к совершенно незнакомым людям, приветливо спрашивая как у них дела, поглядывая на часы — чтобы успеть и в график уложиться и пожрать. И ведь далеко не все люди рады, когда к ним садится аниматор. Или наоборот дико рады возможности рассказать, как всё тут плохо и это зря потраченные деньги на отпуск, или расспросить вас о вашей работе — короче за эти годы я выработала стойкую ненависть к принятию пищи с чужими людьми. Поэтому если я ем с вами часто — вы точно свой.

На втором-третьем месяце работы накатывает дикая усталость от такого графика, и вместо обеда ты чаще выбираешь поспать (а я напоминаю, что мы ночью спали по три-четыре часа). Кто-то утекал в бэкстейдж — засценье и спал на стульях, а наша троица привыкла спать в подсобке в мини-клубе, где весьма удачно был матрасик.

После обеда у нас снова была программа мероприятий: игры и спорт с гостями. За два часа до ужина нас отпускали — нам нужно было съездить в ложман, помыться-переодеться-накраситься, чтобы вечером мы были милашками и даже в «гражданской» одежде! То, что мы не туристы говорили только бейджики с именами, и кирпичный загар. И глаза. Глаза аниматоров и туристов это, конечно, две большие разницы.

Перед ужином мы выстраивались на входе у ресторана — иногда в маскарадных костюмах, иногда просто в своей одежде — и приветствовали гостей, желая им приятного аппетита на русском, английском, турецком и немецком. Тогда-то у меня и «намылился» глаз на определение национальной принадлежности. В 9 случаях из 10, мы желали приятного аппетита и хорошего вечера на родном языке гостя. Особенно легко было с русскими — во-первых, их было подавляющее большинство, а во-вторых, русские и украинские женщины настолько вопиюще красивее, что перепутать их с европейками невозможно.

После такого приветствия мы бежали в ресторан, где были наши пресловутые 20-25 минут на еду, и неслись готовиться к вечернему шоу.
Как я говорила — я мало выходила на сцену, но какие-то репетиции у нас были постоянно. Мы вспоминали/учили танцы или разучивали смешные сценки или еще как-то готовились к шоу. Работы хватало всем. Легче стало только в августе, когда все было выучено и много раз станцовано-сыграно. Потому что анимационная вечерняя программа рассчитана на 2 недели — и дальше всё повторяется по новой.

Мой любимый тост! IT’S SHOW TIME!

Да, сейчас я знаю, что уровень наших вечерних шоу был весьма-весьма средний, а конкретно у меня и такого уровня не было. Но, пресвятые джигурдинки, как же я любила это время! Я до сих пор страстно люблю сцену, обожаю выступать, переодеваться в дурацкие костюмы и играть разные роли. Этот аниматор внутри меня просто неистребим, сволочь. Show must go on!

До вечернего шоу у нас была мини-дискотека с детками, где мы должны были показывать простые движения, а дети повторять. Всем весело, все рады. А перед мини-дискотекой ты проходил по территории отеля в костюме клоуна и собирал этих детей, чтобы было с кем танцевать. В костюме клоуна…

После мини-диско само вечернее шоу, после шоу — уборка. Нам нужно было собрать поджопные подушки со всего амфитеатра, помыть сцену, развесить костюмы. И до часу ночи мы шли плясать на дискотеку. Мы же аниматоры, мы должны были оживлять атмосферу, дарить людям положительный настрой. И вот к часу ночи, когда туристы уже научились самостоятельно пить и плясать, мы неслись на автобус до ложмана, иногда успевая забежать в рабочую столовку. Из всего персонала право кушать в ресторане с туристами имели только аниматоры, для остальных была столовка с настоящим столовским ассортиментом — никаких изысков. Но там всегда был вкусный хлеб и арбузы. Поэтому мы жрали на два фронта.

И вот такой распорядок дня каждый день. У нас был всего один выходной. Все очень плотно, насыщено общением и эмоциями. Да, аниматоры выглядят веселыми и беззаботными. Но вообще нас недолюбливал остальной персонал: уборщики, официанты, гест релейшн и т. д. Поэтому расслабляться нам было нельзя совсем. В Турции принято было «стучать» друг на друга. Увидел, что аниматор сидит один? Выговор. Увидел, что аниматор напился? Увольнение. Увидел, что аниматор закадрил туристку/туриста? Увольнение со скандалом.

Нам нельзя было на территории отеля отдыхать, хоть со стороны и кажется, что аниматоры особо ничего не делают. Ты постоянно должен общаться, веселить — и оооочень незаметно пить или заводить романы. Мне, например, периодически таскали из бара белис. Я любила белис, гости любили меня. Почему не порадовать любимого аниматора? Дети нам каждый день приносили мороженое и молочные коктейли, которые нам, как персоналу, не положены. А детям положены. И дети любят быть полезными.

Про романы с гостями. Мы пережили много увольнений наших харизматичных мальчишек из-за того, что они куролесили с туристками. Я помню, как это было тяжело пережить — вы одна команда, одна семья, и тебе не дают попрощаться или поплакать нормально, ты должен моментально вернуть улыбку на лицо и нести радость в массы.

Честно говоря, я ни с кем из туристов не мутила. Да, я была не так чтобы сильно симпатичной, работала только с детьми и вообще я скромняжка. Один раз я помню у меня «возникло».
Сажусь я как-то в автобус до ложмана, и почему-то не как обычно — к нашим анимационным ребятам, мест наверно не было. Села рядом с турком, и вот поднимаю на него и глаза, и понимаю, что пропадаю. То редкое чувство, когда реально с первого взгляда влюбляешься, плывёшь, бабочки в животе и прочая поебень романтическая мишура. Да, мы начали встречаться. Про мой распорядок дня помним? Встречаться мы могли только в один выходной и каждый день во втором часу ночи, когда я приезжала в ложман. Надолго моих бабочек не хватило. Тогда я и поняла, что я бессердечная сука. И не люблю постоянно говорить на английском. Короче я сильнее хотела беспробудно спать, чем сидеть с ним на крылечке и миловаться. Да и вообще все розовые очки с меня слетели, когда он через неделю начал планировать наше будущее: что жить мы будем в деревне с его мамой, сколько у нас будет детей, я перейду в мусульманство, и что мы сохраним нашу невинность (!) до дня нашей свадьбы. Мне было 19 лет, но я очень быстро поняла, что надо бежать, смазав пятки.
Мы несколько раз в мои выходные выезжали гулять в нетуристическую Турцию — в деревни и пляжи для турков, в Анталию, всё в принципе было хорошо. Но я совершенно не хотела замуж, пять детей и деревню. И да, вечерами мне было интереснее спать, чем разговаривать с ним. Поэтому как-то ночью, мы пошли гулять от ложмана в поле, и я предложила расстаться. Оооо, какой киношно-красивый скандал мне закатили! Он кричал, что любит меня, и всегда будет любить, что я его белая роза, что ни один мужчина не сможет меня так обожать, как он. Проклял, сука! Действительно, ни один и не полюбил меня так. Он еще очень долго пытался меня вернуть, писал записки, передавал цветы. А потом, слава кпсс, пропал. Но тот вечер я действительно никогда не забуду: ночь, звездное небо, пустое поле и южный красавчик кричит, что любит одну меня, без меня его жизнь не имеет смысла, и он сейчас же покончит с собой, если я не передумаю… А я стою, слушаю, и думаю: «срань господня, какой сюжет! Только бы не кокнул бы меня тут, а то ведь и тела даже и не найдут…»

Я там сбилась со счету в своих «бокалах"-тостах .

Расскажу за наши выходные.
Один день в неделю мы, конечно, старались немного отоспаться, покупаться-позагорать и съездить в Анталию. Всю зарплату мы спускали на турецкие сладости — их чудесные рахат-лукумы, печеньки, шоколадки. И еще шопились. Всё моё детство одежда покупалась и дарилась на праздники: на день рождения, новый год, восьмое марта и т. д. Мы очень редко ходили покупать одежду, потому что хочется, а не потому что уже ппц как надо. А тут я дорвалась: у меня были свои деньги и недорогой турецкий магазин со шмотками! Ух, сколько всякого дерьма я накупила и привезла домой!
Да, мы часто ездили в Анталию, но я не припомню, чтобы у нас хоть раз возникло желание поехать на экскурсии — тот же Памуккале я не видела! Я тогда еще не знала, что в каждой стране надо успеть посмотреть максимальное количество достопримечательностей. Я реально просто жила в Турции, я не чувствовала себя туристом. До сих пор жалею, что не сходила на концерт Таркана — я в тот день работала, и билет был как половина моей зарплаты.

Но кстати про достопримечательности мне есть что рассказать! Слабонервным и моей маме лучше это не читать!

Угораздило меня соскучиться и поехать на служебном автобусе в славный город Анталия на прогуляться. В одиночестве. И как-то я пропустила момент, когда из служебного автобуса испарились все люди. Осталась я. И водитель. Водитель, кстати, был неэпически странный — на моей памяти это единственный человек, который курил не прекращая. Вообще. Просто ни на секунду его рот не оставался свободным. На вид ему было за 50. Может, конечно, он и помоложе, просто так основательно подкоптился. Так вот. Видимо та ходка в Анталию была у него последней и после нее он был свободен. Потому что каким-то таинственным образом мы договорились, что он отвезет меня на Шелале. Таинственность этой договоренности базировалась на том, что он не знал русского, я не знала турецкого, и что такое Шелале. Но мы там оказались. Так вот, Шелале — это водопады. Очень красивый зеленый спокойный парк с водопадами. Видимо, по большей части для местных, потому что туристов мне не попадалось вообще. Мы пошли гулять. Я и копченый. И тут он начал ко мне приставать. Я по-турецки знала дай бог от силы тридцать слов, но, по случайности, слово «Друзья» было в их числе. И как только он начинал свои попытки приобнять меня (не выплевывая сигареты) я старалась ненавязчиво ему сообщить, что мы как раз с ним заядлые arkadaşlar. Он соглашался — ну друзья, так друзья, и мы минут пять гуляли спокойно. Через пять минут он видимо выкуривал из себя эту информацию, и снова пытался стать мне больше чем друг… раз на 10 мне уже стало откровенно похер на эти водопады, я хотела только оказаться в любом месте, где меня не будут трогать. Знаками мы смогли договориться, что уезжаем из парка. Пока мы ехали мне не давал покоя один нюанс — какого же хера мы едем в противоположную сторону от Анталии?! Когда я попыталась это выяснить, я поседела во всех местах сразу. Он вез меня на большие водопады. Видимо провел в своей турчанской голове логическую цепочку, что малые водопады — это дружба, а большие — это сексуальный контакт. Ситуация была просто кретинской. Я наедине с мужиком, который постоянно что-то от меня хочет, вокруг только турецкая пустыня, парники и отчаяние. Истерить я побоялась — ну хер знает, как он отреагирует на то, что я продемонстрирую ему, что его позиция выигрышнее. И других способов вернуться в цивилизацию у меня под рукой нет. Поэтому я старалась излучать спокойствие и уверенность в себе. Но на самом деле я внутри себя такой кирпичный завод отстроила, что совершенно не запомнила, что из себя представлял этот гребаный огромный парк с водопадами. Следующее, что я помню — как Копченый всё-таки довез меня до Анталии, а я, ступив на землю из автобуса, чуть не начала одновременно плясать и рыдать от облегчения — ну пронесло же, черт возьми, снова пронесло.

Уф, сколько всего уже рассказано. И это на самом деле такая малая часть того, что происходило тем летом.

Например, я поняла, почему ходят шутки о том как отдыхают русские — действительно мужики начинают бухать с утра, а одинокие бабы действительно приезжают за курортными романами… Увидела настоящие московские понты — и килограммовые кресты из золота у мужиков и силиконовые долины у баб — как-то в Братске этого всего еще было мало.

Еще я поняла, ну ладно, тут я поднимаю последний тост, если уж начала — за то, чему меня вообще научила анимация.

Я поняла, что умение отдыхать не зависит от аниматора. Всё в вашей голове, товарищи.
Если вы хотите видеть только плохое — вы будете сидеть и нудить что кормят невкусно, анимация отстойная, номера убирают не каждый день, на улице слишком жарко, в попочку вас не целуют и вообще вы зря потратили этот триллион рублей на мерзкую Турцию. В основном, это русские «за 40» — им все моментально начинает не нравиться и не соответствовать их ожиданиям. Но не всегда. Скучилищной молодежи тоже было достаточно. Но чаще всего молодняк и европейцы (вообще всех возрастов) — умеют не циклиться на том, что не дотягивает до «лухари, достойный меня, невъебенного». Они умеют общаться, играть, танцевать, пить и наслаждаться жизнью. Потому что счастье — оно в простоте и душевной гармонии.
Я научилась не только веселить людей и общаться с ними, превозмогая свое стеснение и нежелание разговаривать с незнакомыми. Я научилась уходить от этих негативогрузов. Я не люблю, когда на меня скидывают все свое недовольство окружающей действительностью, не люблю ноющих и скучающих людей. Ну это же ваш выбор. Быть вечно недовольным — это ваш личный выбор. У нас у всех бывают плохие дни и плохое настроение и плохие события. Иногда мы все расстраиваемся и делимся своим расстройством с близкими. Но когда я вижу зажравшихся нытиков — мне просто неинтересно. Такой человек мне ничего не даст, кроме своего раздражения и нежелания исправить ситуацию.
Еще этот год мне показал, насколько жизнь бывает классной.
Жизнь не на страницах книг или в кино. Настоящая жизнь бывает насыщена эмоциями, яркими событиями, сложностями и их преодолением, прекрасными людьми и их историями, музыкой и танцами.
Анимация поменяла мое представление вообще обо всём. Я поняла, что улыбка — это и лучшее оружие и состояние души. Я поняла, что хочу танцевать больше. Я поняла, что хочу (и могу!) быть красивой и яркой. Я поняла, что мир и люди безумно интересные, и концентрироваться надо на хорошем, а плохое быстренько исправлять или не обращать на него внимания. Я познакомилась с крутейшими личностями, и с некоторыми даже какое-то время продолжала общаться.
Поэтому на второй год я вернулась в анимацию уже немного другим человеком.
Но, это, как говорится, совсем другая история…